Наша первая встреча со смертью произошла в отдалённых горных районах Китая, когда мы пересекали горы с караваном на мулах. Мы поднимались в горы в течение многих часов, но не останавливались на привал, потому что в том районе было много разбойников. Мы уже приближались к горному перевалу, когда я и мистер Картер слезли с мулов, чтобы напиться из родника. Затем мы пошли рядом с неторопливо идущими животными, переговариваясь между собой. Но как только мы сделали крутой поворот, огибая огромный валун, из высоких кустов на обочине дороги к нам вышли три человека и навели на нас ружья.
— Брат Картер, — выдохнул я, — бандиты!
Их глаза были холодными и жестокими.
— Несомненно, — шепотом ответил Картер в своей бесстрастной британской манере.
Оборванные и грязные, они нацелились на нас и что-то сказали.
Я повернулся к переводчику и спросил:
— Что они говорят?
С лицом, перекошенным от ужаса, он прошептал:
— Они велели мне слезть с мула.
Очень осторожно он сполз с мула.
Мы с братом Картером молча стояли. Мы не стали поднимать руки вверх.
Затем вооруженные люди приказали на своем языке:
— Вперед!
Мы пошли вперед. Рядом с нами шагал наш переводчик.
Мулы, сопровождавшие наш караван, несли продовольствие, гуманитарные грузы и местную валюту, упакованную в несколько коробок. Хотя по факту денег было немного, из-за чудовищной инфляции один доллар стоил около двух с половиной тысяч обесцененных местных банкнот. Чтобы купить еду, людям приходилось расплачиваться целыми сумками наличности.
Вдруг один из бандитов подошёл ближе и приставил ружьё к моему затылку. Я делал вид, что не замечаю этого. Мы подчинились и продолжили идти, как нам приказали.
С каждым шагом страх начинал овладевать мной. Казалось, сам дьявол шептал мне: «Ты погибнешь. Они убьют тебя».
Я обернулся и посмотрел на дуло ружья у своей головы. «Нет, я не умру, — сказал я мысленно. — Господи, неужели я приехал в Тибет, чтобы умереть?»
И тогда я услышал ответ: «Нет».
Я сказал Ему: «Тогда скажи об этом бандиту, который идет за мной. Ему тоже нужно об этом узнать».
Господь сказал: «Твой ответ содержится в книге Откровение 19:6». Я осторожно засунул руку в карман пиджака и вытащил маленький Новый Завет, который постоянно носил с собой. Брат Картер взглянул на меня вопросительно, а я нашел этот стихи начал читать его. И очень удивился: «И слышал я как бы голос многочисленного народа».
Дьявол тут же прокомментировал: «Видишь? Через несколько минут ты окажешься в раю. И услышишь голос многочисленного народа».
Я сказал: «Нет, тут что-то не так». И стал читать дальше: «Как бы шум вод многих».
Я спокойно сказал: «Ага, вот оно. Я стою на берегу бурного Иордана и задумчиво смотрю на него».
Ну, хорошо, мы были у вод Иордана. Я прочитал дальше: «Затем я услышал как бы голос громов сильных, говорящих: аллилуйя! ибо воцарился Господь Бог Вседержитель».
И тогда весь стих для меня ожил. Я начал смеяться. Я повернулся и продолжал смеяться прямо в лицо бандиту.
Он был настолько изумлен, что опустил ружье, стоял и таращился на меня. Через переводчика я крикнул ему:
— Чего тебе, собственно, надо?
— Нам нужны деньги, — ответил через переводчика потрясенный бандит, — у нас совсем нет денег.
Помните, наш доллар стоил две с половиной тысячи их денег.
Тогда я сказал переводчику:
— Отдай ему одну коробку…
Мы отдали ему коробку.
Он заглянул туда и увидел настоящие деньги. По его улыбке можно было понять, что он остался доволен. Затем я спросил:
— Что еще тебе нужно?
Он сказал переводчику:
— У нас нет продуктов.
У нас в коробках также были продукты питания. Поэтому мы дали ему коробку и с продуктами: рис, бобы и прочее.
Затем я опять спросил его:
— Что еще?
Он не знал, что сказать.
Тогда мы сели на мулов и поехали дальше, а за нами последовала вся наша группа. Бандиты стояли и смотрели на нас, затем ушли в лес и исчезли.
Мы ехали по горной тропе, которая привела нас в деревню. К нам навстречу с криками выбежали люди:
— Вы живы!
Мы ответили:
— Да, мы живы. А что?
— Вы единственные, — ответили они, — кто добрался до нас. Остальных убили на горной дороге. Их убили бандиты.
Я сказал: «Аллилуйя! Если Господь хочет, чтобы ты остался жив, ты будешь жить. Он хочет, чтобы мы провозглашали Его Слово, и тогда ничто не повредит нам».
Итак, та встреча была моей самой тесной встречей со смертью.
Следующая подобная встреча состоялась также во время войны в горах Юго-Восточной Азии.
Мы путешествовали с караваном, словно передвижной лагерь. У нас было семнадцать мулов, на которых мы перевозили продукты, рабочих, гидов, повара и переводчика. Местную воду пить было невозможно, поэтому нам приходилось кипятить ту, что мы везли с собой.
Может быть, мы не прокипятили воду достаточно тщательно, или же я слишком хотел пить и выпил некипяченую воду, но факт тот, что я сильно заболел.
Это была дизентерия с высокой температурой и сильным поносом, в результате чего я бегал в кусты каждые десять минут. Я ничего не мог есть. И мы были в пути, а вокруг — ни единого населенного пункта.
У меня началось кишечное кровотечение, и кровь шла в течение почти двух суток. Высокая температура и боль были почти невыносимыми.
Мои спутники видели, что я болен, но я не жаловался на свое самочувствие. Я не жаловался, потому что знал: если хочешь быть хорошим путешественником, держи язык на привязи, иначе никто не захочет находиться с тобой рядом.
Обычно, когда мы утром отправлялись в путь, я выводил своего мула вперед, но в то утро я пошел не первым, а, напротив, последним. Я даже не знаю, какое именно место в караване занимал брат Картер. Учитывая, что во время движения каравана всегда достаточно шумно, мулы брыкаются и фыркают, а погонщики бьют их по головам палками, никто даже не заметил моего состояния, тем более что я ехал последним. Мы вышли из городка около семи утра, чтобы по горной дороге добраться до другого города, когда я вдруг почувствовал себя совсем плохо и упал с мула. У меня хватило ума и сил затянуть поводья мула на кустике, росшем рядом.
Затем я потерял сознание. Когда я упал, никто не видел этого. Караван продолжал свой путь, не зная о моем отчаянном положении, и никто не замечал моего отсутствия до глубокой ночи.
Я пролежал без сознания до полудня.
Когда я наконец пришел в себя на этой каменистой почве, то понял, что меня исцелила сила Божья. Боли не было совсем, температура прошла, и понос также прекратился. Я был вне себя от радости и славил Господа.
Хотя я даже не молился и не просил Господа о помощи, Он явил мне свою милость. Но я узнал причину моего чудесного исцеления только несколько лет спустя, когда вернулся в Америку…
Когда я проповедовал в Мобиле, штат Алабама, муж и жена, работавшие преподавателями в школе, пригласили меня остановиться у них. Я с радостью согласился.
Когда мы сидели у них в гостиной, наслаждаясь теплом и угощением, они сказали мне, что сохранили все статьи из «Redemption Tidings», которые я написал о брате Картере и о наших совместных путешествиях.
Вдруг жена спросила:
— А вы ведете дневник?
Я сказал:
— Да, у меня с собой дневник с записями за последние пять лет.
Она заинтересовалась:
— А вы не сможете прочитать нам запись одной конкретной даты?
— Какой именно даты?
Она назвала число, а я прошел в свою спальню и открыл дневник. И понял, что это тот самый день, когда я получил чудесное исцеление на горной дороге.
Я сказал:
— Хорошо, я прочитаю вам запись того дня. Я умирал от дизентерии, а Господь внезапно исцелил меня.
Они оба начали плакать. Я сказал:
— Не надо плакать. Я же не умер.
И тогда они объяснили:
— Но вы не слышали нашу историю. Когда там, в горах, было утро, здесь была ночь. Бог заговорил к нам и сказал, что вы умираете, но не сказал, где вы находитесь, просто сообщил, что вы умираете. Мы стали плакать и взывать к Господу: «Спаси его, спаси его. Не дай ему умереть. Спаси его, спаси его». В одиннадцать часов Бог опять заговорил и сказал: «Он будет жить».
Сравнив свой дневник с их записями, я увидел, что в то утро, когда я лежал в бессознательном состоянии там, высоко в горах, эти учителя почувствовали острую потребность молиться за меня.
Своими ходатайственными молитвами они спасли мне жизнь.
Просматривая наши записи, составленные на расстоянии в двенадцать тысяч миль друг от друга, я особенно остро ощутил реальность Бога. Ходатайство действительно может спасти жизнь человека. Я получил исцеление благодаря молитвам двух учителей, которые молились до тех пор, пока не прорвались.
И это лишь один пример того, как Божьи люди молились и ходатайствовали за меня.
На территории континентального Китая я с братом Картером молился за многих людей, угнетаемых дьяволом. Как и в Японии, здесь повсюду можно было видеть демонические образы для того, как они считают, чтобы отгонять дьявола. Люди там живут в абсолютном страхе. Мы постоянно встречали людей, одержимых нечистой силой.
Когда мы сели на транссибирский экспресс, на котором должны были пересечь сталинскую Россию, чтобы добраться до Европы, я сказал брату Картеру: «Благодарение Богу, все кончилось благополучно. Наконец-то мы будем далеко от этой юго-восточной болезни. Эти люди одержимы демонами. Я теряю очень много сил, когда молюсь за них. Я так рад, что мы уезжаем отсюда».
Я считал, что одержимость встречается только на Востоке и что мне больше никогда не придется иметь с этим дело.
Через девять дней из Маньчжурии, оккупированной империалистической Японией, мы попали в Польшу, которая еще не была захвачена нацистами. Мы провели пару дней в Москве, осмотрели город и посетили такие места, как Красная площадь, где находится одна из достопримечательностей, которую показывают иностранным туристам.
Затем мы отправились в Польшу. Мы не пробыли там и недели, когда на одном из собраний, где присутствовало огромное скопление народа, в первом ряду встала женщина и стала кричать: «Аллилуйя, аллилуйя!»
Я сказал: «Мне это не очень нравится». Она кричала в самых неожиданных местах и всегда невпопад. «Неужели никто не может остановить эту женщину», — подумал я.
За сорок пять минут предварительного служения перед крусейдом — во время пения песен, молитв, чтения Библии — она все время кричала: «аллилуйя». Это было ужасно.
Я подумал: «Совершенно определенно, это не Бог. Это не Бог». Но я не знал, что с этим делать. Я стал молиться: «Господи, спасай здесь души».
Господь сказал:
— Сначала тебе нужно разобраться с той проблемой, внизу.
— Но это Твоя проблема, Господи.
— Это не Моя проблема, — быстро ответил Он мне. — Это твоя проблема.
В этом коротком разговоре что-то мне показалось удивительно знакомым. То же самое говорил мне Бог на острове Ява, когда маленькая девочка ползала и извивалась перед алтарем, как змея.
Я сидел на платформе и не знал, что делать. Я знал, что не смогу проповедовать, пока эта женщина пронзительно вопит «аллилуйя» так, словно сам дьявол пришел к нам на собрание.
Когда я подошел к кафедре, я не стал приветствовать людей, но сделал то же самое, что сделал тогда на Яве.
Я перегнулся через кафедру и сказал:
— Сейчас же замолчи!
Вот так я начал свою проповедь, однако вместо того чтобы замолчать, женщина стала лаять, как собака. Ее слышали все присутствующие. Тогда помощники организаторов соскочили со своих мест и уже собрались вывести ее, но я сказал им:
— Не нужно. Вы не стали выводить ее, когда она вопила «аллилуйя». Поэтому оставьте ее в покое.
Я снова перегнулся через кафедру и сказал:
— Немедленно замолчи и пошел ВОН из нее! Вдруг она замолчала, стала оглядываться и заулыбалась.
Дух Божий излился на собравшихся, и служение получилось на славу. Многие люди обрели Господа Иисуса Христа как Спасителя.
В Польше, Германии, Франции, Норвегии, Швеции и Дании я встречал такие же случаи демонической одержимости, что и на Яве, в Сингапуре, Гонконге, Тибете, Маньчжурии, Японии и Корее.
— Оказывается, — сказал я брату Картеру, — эта восточная болезнь встречается и здесь, в Европе.
Он только улыбнулся.
Демоническая активность в нацистской Германии была не такой явной, как в других частях Европы. Силы зла работали в этой обманутой нации намного более тонким и зловещим образом.
Когда мы приехали в Берлин, тайная полиция стала следить за нами с того момента, как мы вышли из поезда. Нам пришлось зарегистрироваться в гестапо, и каждый раз, когда мы проповедовали, нам нужно было получить новое разрешение. Обычно пастор шел к властям и получал это разрешение для себя. Таким образом, полиция всегда знала, где мы находимся, и всегда могла прислать к нам на собрание информаторов.
В те дни не было миниатюрных записывающих устройств, но тайные агенты весьма искусно владели скоpoписью и записывали практически все, что мы говорили. Конечно, наши проповеди совершенно не касались политики, поэтому им не о чем было докладывать. В отличие от Советской России, там можно было говорить об Иисусе, и это не считалось противозаконным делом. Гитлер до этого еще не дошел. Правительство не возражало против нашей деятельности, пока дело касалось только церковных богослужений, однако нам нельзя было проповедовать на улицах.
В Гитлера верили далеко не все пасторы из тех, в чьих церквях мы проповедовали. Мне было трудно понять тех, кто верил в него. Они могли часами рассуждать о том, какой у них чудесный фюрер.
Некоторые из них гордились тем, что Гитлер избавил страну от цыган и других нежелательных элементов, и рассуждали о том, что скоро он очистит страну от коммунистов. Полагая, что он стабилизировал правительство Германии, они верили, что вскоре он стабилизирует всю Европу.
Особенно им нравилось то, как он выступил против католиков и против евреев, которых они считали богатыми и нечестными гражданами. Некоторые прихожане церквей были членами нацистской партии, носили коричневые рубашки и нацистские знаки отличия. Это было страшно.
Я человек чувствительный, как и брат Картер. Когда мы видели, как бандиты взрывают дома евреев, нам хотелось плакать.
Очень отчетливо я помню наше последнее воскресенье в нацистской Германии.
Когда мы уезжали на вокзал, чтобы сесть на поезд из Берлина в Данию, пастор, вызвавшийся довезти нас на вокзал, сказал:
— Брат Картер и брат Самралл, я знаю, что сегодня вы получили хорошие пожертвования.
— Да, — сказали мы осторожно, зная, что он симпатизирует новому правительству.
— Я не могу позволить вам вывезти эти деньги из страны. Наше правительство не разрешает вывозить немецкую валюту за пределы Третьего рейха. На границе у вас эти деньги отберут в любом случае, так почему бы вам не оставить их мне?
Я хотел сказать, что мы успеем потратить эти деньги на железнодорожном вокзале, но брат Картер опередил меня. Он ответил:
— Думаю, это хорошая мысль. Брат Самралл, пожалуйста, отдай деньги, которые его церковь пожертвовала нам.
Я неохотно отдал деньги пастору.
— О, большое спасибо, — обрадовался пастор. — Гитлеру нужны эти деньги. Очень мило с вашей стороны так благословить его.
Мы уже подъезжали к вокзалу, когда брат Картер попросил остановить машину, чтобы купить марку для почтовой открытки. Он всегда посылал своим друзьям открытки. И на этот раз он написал своему брату Джону в Англии и сказал мне:
— Я хочу отправить открытку прежде, чем мы приедем в Норвегию. Я хочу, чтобы она была отправлена из Германии, но мне нужна марка.
— А у вас остались немецкие деньги? — спросил пастор. Он знал, что немецких денег у нас нет. Мы отдали ему все.
Брат Картер ответил:
— Нет, немецких денег у нас нет.
— А американская или британская валюта есть? — спросил пастор.
Я сжался, но брат Картер вытащил свой бумажник. Он достал британскую банкноту, равную примерно пяти американским долларам.
С широкой улыбкой пастор сказал:
— Я могу разменять британские фунты на немецкие марки.
Я был страшно зол. Этот человек забрал все наши деньги, но не может расстаться с двумя или тремя пфеннигами, чтобы купить нам марку. Зато как у него загорелись глаза при мысли о том, что он может заполучить британскую валюту.
Я собрался сказать брату Картеру, что мы скоро будем в Дании и что он сможет отправить открытку оттуда, — но брат Картер такой деликатный. Он отдал пастору и эту банкноту.
Пастор сказал:
— Я могу дать вам сдачу, но при проверке у вас все равно отнимут немецкие деньги.
И он дал брату Картеру мелочь для покупки почтовой марки, а банкноту оставил себе.
Позже я спросил:
— Брат Картер! Почему ты сделал это?
— Библия говорит, что если у тебя просят, отдай, — ответил он. — Господь воздаст нам во много раз больше.
У брата Картера был такой чудесный дух. Я никогда в жизни не встречал никого, подобного ему. Как всегда, брат Картер был прав. Бог действительно обильно восполнял наши нужды, но я часто думал, что же случилось с тем пастором.
Очень скоро нацизм Гитлера стал единственной религией, разрешенной в «новой Европе». Протестантские церкви закрылись, и даже нацистские пособники сели в тюрьмы вместе с другими протестантскими лидерами. Насколько я знаю, ни один пастор, с которым мы встречались в Берлине, не выжил в этом кошмаре.
Пасторы, которые не стали защищать евреев и проявили равнодушие во время преследования католиков, теперь сами подверглись гонениям. Гитлер послал их в угольные шахты, рудники и соляные копи, и они поняли, что происходит, когда начинаешь уповать на кого угодно, кроме Иисуса Христа. Они поддались и поверили ужасному обману со стороны сил зла.
Я увидел, что демоническая одержимость — явление достаточно распространенное в Европе. Мне постоянно приходилось противостоять силам зла. Сотни людей освобождались, но я не искал столкновения с тьмой, не хотел этого и никому не рассказывал о своей борьбе.
В то же время я понял, что не могу оставаться спокойным, когда на мои служения приходят угнетаемые и одержимые люди, которым нужно освобождение. Они нарушали ход собраний, и я выступал против нечистой силы. Бог освобождал их, и свидетелями этого становились тысячи людей, убеждаясь в силе Божьей и обретая спасение.
Я не имел ни малейшего желания сделать этот аспект служения центром всей моей деятельности. Вернувшись в Соединенные Штаты, я не хотел бы видеть рекламные листки, где Лестера Самралла называли бы «охотником за демонами». Мне не нужна была такая репутация.
Помню, я думал: «Значит, и в Европе есть эта болезнь. Надеюсь, Господь сохранит меня от этого места».
Мне скоро должно было исполниться двадцать три года, и я понял, что стал не только старше, но и мудрее, чем был несколькими годами ранее. Я действительно становился служителем Евангелия, хорошо подготовленным братом Картером.
Вернувшись в Соединенные Штаты, я подумал: «Слава Богу, я вернулся в Америку. Теперь я смогу просто проповедовать Иисуса и жить нормальной жизнью, и все». Я боялся, что если в Америке узнают, что я изгонял бесов по всей Европе и Азии, то мое служение может пострадать.
Когда я был в Сент-Луисе, местный пастор попросил меня приехать к нему в церковь, чтобы провести служение. Поэтому в воскресное утро я уже был у него. Днем он попросил меня сходить вместе с ним к одному из членов его церкви. Я согласился.
Когда мы вошли в маленький скромный домик, я увидел человека лет двадцати шести или двадцати семи, сидевшего в кресле-качалке с бессмысленным выражением лица.
Его мать стояла рядом с ним на коленях и говорила: «О, сынок, поговори со мной. Пожалуйста, поговори со мной». Посмотрев на него, я увидел в его глазах некоторую странность. Про себя подумал: «Я уже видел такие глаза раньше — на Яве, в Китае, Японии и в Европе!»
Я прыгнул к нему через всю комнату, как тигр, зажал голову парня между ладонями и сказал:
— Ты, нечистый дух, выйди из него немедленно! Затем я посмотрел на него и сказал: — Я освобождаю тебя Божьей всемогущей силой. Говори с матерью прямо сейчас.
Он повернулся к ней и сказал:
— Мама, прости, пожалуйста, что я так вел себя. Пожалуйста, прости меня.
Когда я спросил, каким образом он оказался в таком положении, он рассказал, что ходил на сеанс общения с духами мертвых. И хотя он вырос в христианской семье, вера автоматически не проявилась в нем так же, как преданность моей матери не сделала меня рожденным свыше верующим.
Он сказал, что не знал, что там было, но во время сеанса он просто сошел с ума. Позже мать нашла его на крыльце их дома. Его одежда была разорвана, и он был весь в кровоподтеках, словно его сильно избили.
В течение полугода он не вымолвил ни слова. Его поведение также было очень странным. Если кто-нибудь поднимал ему руки, то он мог остаться в таком положении в течение целых суток, не уставая, продолжая смотреть прямо перед собой. За ним пришлось ухаживать, переносить его с места на место. Он оставался недвижимым, куда бы его ни посадили или положили, словно он был мертвым.
Когда в тот день я покидал эту семью, молодой человек ходил по комнате и говорил:
— О, слава Богу. Я буду жить для Иисуса, я больше никогда не пойду на спиритические сеансы, я никогда не отдам себя дьяволу. Я всегда буду жить для Бога. Я всегда буду служить Господу. Я так рад, что вы пришли.
Он был полностью и чудесным образом освобожден Божьей силой.
Тогда я вздохнул и сказал про себя: «Значит, эта проблема существует не только на Востоке и в Европе, но и в Америке тоже».
Когда я приехал навестить родителей, меня там ждал сюрприз. Прошло семь лет с тех пор, как я покинул свой дом.
Мой отец сказал:
— Я спасен, и я хочу проповедовать.
Он отдал свою жизнь Господу. Я не знаю, как это произошло, и никто мне об этом не рассказывал. Он не посвящал меня во все подробности, но я видел, что он сильно изменился. Мы не обнимались и не вспоминали «добрые старые дни», но я был сильно благословлен, узнав, что мой отец хочет жить для Господа.
Он много ездил и проповедовал, пока не стал совсем старым. Тогда он переехал, чтобы постоянно жить с моим братом Хьюстоном, а мама проводила собрания пробуждения вместе с моей сестрой Леоной.
Мы с отцом примирились, но нам так и не удалось сблизиться, даже теперь, когда я стал взрослым. Конечно, я очень любил его. Когда он решил путешествовать как евангелист, я даже купил ему машину.
Он умер христианином в Мобиле, штат Алабама, у прекрасного залива, который так любил.
Я с радостью жду встречи с ним в вечности.
Он был моим отцом.
В следующем видео вы узнаете:
О духовном пробуждение на фоне нарастающей угрозы нацизма. Люди ищут Бога в страхе и тревоге.
Знакомство с Смитом Вигглсвортом. В Англии Лестер получает духовное наставление от великого мужа веры, который передаёт ему благословение и «дух своей веры».
Лестер открывает церкви, сотрудничает с британской разведкой, проповедует в нацистской Германии и Аляске, где свидетельствует даже атеистическому капитану.
Далее вы узнаете историю любви с Луизой Лейман. Начинается с письма благодарности и перерастает в двухлетнюю переписку. Они обнаруживают множество общих черт, включая призвание и путь служения. Лестер делает ей предложение — письмом, и она соглашается. Лестер помогает ей приехать в Канаду для свадьбы. Они женятся и отправляются в медовый месяц на Ниагарский водопад. Их объединяет общее служение и призвание.